История создания
История появления увертюры «Рюи Блаз» подробно изложена Мендельсоном
в письме к матери из Лейпцига от 18 марта 1839 года: «Шесть или восемь
недель тому назад ко мне обратились с просьбой написать для спектакля
Театрального пенсионного фонда (очень почтенного и добродетельного
учреждения, которое хотело в свой бенефис поставить «Рюи Блаза»)
увертюру и романс к этой пьесе, так как они надеялись на лучший сбор,
если мое имя будет стоять на афише. Я прочел пьесу, которая столь
отвратительна и недостойна, что трудно себе представить, и сказал, что
для увертюры у меня нет времени, и сочинил им романс. В понедельник
(восемь дней назад) должен был состояться спектакль; в предшествующий
вторник пришли эти люди и выразили сожаление, что я не написал увертюры;
но они сами очень хорошо понимают, что для такого произведения
необходимо время, и в будущем году, если понадобится, они предупредят
меня заранее. Это уязвило меня — я обдумал вечером всю вещь, начал
партитуру, — в среду целое утро у меня была репетиция концерта — в
четверг концерт, — но, несмотря на это, в пятницу утром увертюра
находилась у переписчика, в понедельник трижды репетировалась в
концертном зале, затем один раз в театре и вечером (11 марта. — А.К.)
была исполнена перед этой мерзкой пьесой и позабавила меня так, как ни
одна из моих вещей. В ближайшем концерте мы ее повторим по желанию
публики, но тогда я назову ее не увертюрой к «Рюи Блазу», а «Увертюрой
для Театрального пенсионного фонда».
И действительно, в программе концерта лейпцигского оркестра
«Гевандхауза» 21 марта 1839 года, когда увертюра впервые прозвучала под
управлением автора, она именовалась так: «Увертюра (сочиненная для
Театрального пенсионного фонда)». Однако понятно, что подобное название
сохраниться не могло, и увертюра, вопреки воле Мендельсона, навсегда
связала его имя с «этой мерзкой пьесой».
Драма «Рюи Блаз» была написана Виктором Гюго (1802— 1885) —
признанным вождем неистового французского романтизма — в 1838 году и
завершила цикл его наиболее ярких романтических драм этого десятилетия,
до предела заострив их характерные черты. Социальные антитезы доведены
до крайности: главный герой — лакей, влюбленный в королеву, становится
идеальным правителем страны, обличителем продажной знати, угнетающей
народ. Мендельсону были чужды и образы героев (смелый до дерзости,
опьяненный своей любовью простолюдин, робкая, скованная дворцовым
этикетом, скучающая в одиночестве королева, задумавший личную и
политическую месть жестокий и коварный феодал), и эффектная кровавая
развязка (заколов интригана, разоблаченный Рюи Блаз принимает яд и
умирает у ног простившей обман королевы), и полный пафоса многословный
стихотворный стиль. Поэтому программный заголовок увертюры напоминает
слушателю не о сюжете пьесы Гюго, а скорее об общей ее атмосфере, духе
борьбы и свободолюбия, что находит отражение в своеобразном французском
складе музыки, вообще Мендельсону не свойственном. С одной стороны,
здесь можно услышать отголоски стиля Великой Французской революции —
ораторский пафос, патетику, резкие контрасты, внезапные тревожные смены
настроений. С другой стороны, обнаруживается влияние французской
комической оперы — присущая ей легкость, беззаботность, искрящееся
веселье. И это веселье и жизнеутверждающий дух увертюры прямо
противоположны трагическому тонусу и мрачной развязке драмы Гюго.
Музыка
Увертюру открывают медленные грозные аккорды духовых — словно
неумолимое веление рока. Дважды робко начинается трепетная мелодия
струнных — и смолкает, никнет, подавленная грозной темой рока. Наконец
тема струнных (к ним присоединяются флейты и кларнеты) вырывается на
простор и устремляется ввысь. Мятущаяся, вся в движении, в непрерывном
развитии, полная волнения и затаенной тревоги, она сочетает жалобные и
настойчиво убеждающие интонации. Воля к борьбе крепнет, появляется
новая, решительная тема, кажется, что победа уже недалека, — но внезапно
возникшие аккорды рока резко обрывают ее развитие. Издалека доносятся
отголоски веселого празднества, слышится танцевальная музыка; на этом
фоне у виолончелей, фаготов и кларнетов проходит певучая лирическая
мелодия. В вихре танца возникает еще одна тема. Изящная и задорная, она
звучит все громче и увереннее. Ее сметает вновь начинающаяся борьба —
упорная, напряженная, доходящая до кульминации отчаяния. Вступает
бесстрастная тема рока, ей противостоят звуки празднества, и голос
любви, и веселый танец. Еще один этап борьбы — и нарастающий порыв
мятежной темы приводит к окончательной победе: увертюру венчает картина
ликующего празднества в торжествующем звучании tutti.
А. Кенигсберг
